Я долго читал эту книгу. Когда она у меня оказалась, я принялся читать чуть ли не с азартом, но быстро охолонул. Приходилось делать перерывы, потому что такой градус эмоций в течение длительного времени сложно переносить.
Чтение было похоже на несмелое вхождение купальщика в холодную воду: зашёл немного, постоял, вышел. Зашёл ещё раз – поглубже, постоял, вышел. И в какой-то момент просто бухнулся с головой и поплыл, поплыл, отфыркиваясь.
Стихотворения в этом сборнике разные – и по тематике, и по времени написания. Вообще, если хочется ознакомиться с творчеством в целом – это отличный вариант. У Анны много книг. Если не знаете, с чего начать – то вот.
Я не заметил какой-то специальной композиции. Стихотворения выставлены не в хронологическом порядке. Стихотворения не сгруппированы по тематикам – сначала блок военный, потом блок любовный и т.д. Ну, разве что, обращают на себя внимания стихотворения про котов, стоящие рядом, но это коты греются друг о друга, им можно.
О чём бы ни говорила Анна – чувствуется, что момент прожит, воспринят и отражён в стихотворении. Пишет ли она о лесах Карелии или степях Донбасса, о полночных электричках или петербургских барах; задумчивое настроение или, наоборот, отчаянно-яростное – оно видно всегда. Можно написать правильные слова, но далеко не всегда они вызовут ощущение, что книга мелко-мелко вибрирует у тебя в руках. Не просто так мне бросился в глаза оборот «я происхожу», «мы происходим». Он заостряет внимание на «здесь и сейчас» и заставляет прочувствовать глубже. Возможно, настолько глубже, на сколько вам не хотелось бы. И это круто.
Не могу не остановиться на Русском Севере, которого тут много. У Анны здесь всё живое: и лес, в первую очередь, и люди, которые знают, как с ним дружить, и… кое-что ещё, неживое, но со своей волей. И это не ужастик, это то самое восприятие, которым жили наши прабабушки и прадедушки – со своими заговорами вперемешку с молитвами (очень русская штука), со своей символикой, со своими неписаными правилами. Я, как абориген ну если не прям северных лесов, то северо-западных болот, всё равно узнал эти самые леса-болота до последнего камешка. Они же и правда все живые. К ним можно приехать и помолчать, глядя на воду, когда очень устал.
Этот мотив – оставить буйную жизнь и хоть на несколько дней, но вырваться в Тишину – перекликается с другим: изгойство, отверженность, не-нужность. Встречи и расставания, вокзалы и комнаты… Наверное, «счастливые» концовки в стихах о любви здесь можно пересчитать по пальцам одной руки. В остальном – то спокойная грусть (наедине), то тоска до отупения, такая, что хоть в окно выходи (тем более наедине).
Очень редко, но прорываются моменты, где автор позволяет себе быть ребёнком. Вот этим – розовощёким, с варежками на дурацких резинках. Они не могли не прорваться, этот внутренний ребёнок жив, потому что иначе не было бы этого искреннего и беспримесного восприятия, которое видно в стихах.
И, конечно, война. Её предчувствие иногда становится спокойным осознанием, иногда – захлёстывает волной, но оно есть всегда. И когда разверзается оскаленная пасть, и в эту пасть летит всё, что было дорого – Анна уходит на войну. В каком-то интервью она упоминала, что ей сказали, мол, какой из тебя выйдет артиллерист – непонятно, а журналист ты уже хороший. Итогом стала книга прозы «Я здесь не женщина, я фотоаппарат», короткий отзыв на которую есть в моём канале. Это не просто удачный заголовок, это строчка из стихотворения. Военная лирика здесь – скорбь о павших, отчаянная решимость, веселье приговорённого к смерти. Анна периодически говорит от лица своего поколения, и имеет на это полное право: она видела это поколение в окопах. И пишет о нём хлёстко, надрывно, честно, протягивая ниточки к предкам и походя деконструируя негативный посыл изначально уродской фразочки «бабы новых нарожают», обращая её в гимн жизни. Как у неё это получается – я не знаю.
Знаю только, что книга мощная, суровая, нежная, надрывная, немного советская и немного сказочная.
Читайте, и да пребудет с вами русская поэзия!
