- Очень тяжелая? - спросил Ставр Годинович, когда я посоветовала ему прочитать сборник рассказов Дмитрия Филиппова «Собиратели тишины», который только что проглотила.
Нет, - ответила я, под тяжестью подразумевая давление на читательскую психику, обилие сцен ранений и смертей. Но нет, их там … как у Шекспира, Толстого или Гроссмана. В меру.
На филфаке нам рассказывали про жанр «лейтенантской прозы» - прозу, написанную теми, кто на Великой Отечественной воевал в звании лейтенантов. Почему сложился такой феномен? Майоры и кто повыше прозу не пишут, разве что мемуары. Рядовые и сержанты не имеют достаточного образования и умения выражать свои мысли на бумаге (исключение - «Почти серьезно» Юрия Никулина, обожаемая мною книга). А лейтенанты и капитаны имели за плечами среднее или неоконченное высшее образование, после войны поступали в вузы и хотели и могли рассказывать о войне. Список советских литературных звезд, вышедших из «питомника» лейтенантской прозы обширен.
Как назвать книги, которые сейчас пишутся про СВО? В одном обзоре я с удивлением увидела то же выражение - лейтенантская проза - и разозлилась: как же человеческому мозгу хочется найти родную нору стереотипа и там окопаться. Книги про СВО пишут сейчас не лейтенанты, а добровольцы и мобилизованные. Люди, у которых в довоенной жизни все было в порядке, но которые не смогли, как Дмитрий Филиппов, просто размахивать флагами на митингах в защиту СВО.
Я тяжело входила в чтение, опасаясь, что снова будет голимый автофикшн с корявым языком и я отложу книгу в сторону, в очередной раз сожалея, что из патриотов по-настоящему хорошо писать умеет только Прилепин. И первые истории сборника, в которых рассказывалось о деятельности поисковых отрядов (вот чем автор жил до СВО) мои опасения подтверждали. А потом пошли рассказы про СВО, и я провалилась в созданный автором мир.
Наверно, я плохой литературовед, потому что мне сложно дается анатомический анализ текстов - я по-другому их воспринимаю, не структурно, а экзистенциально. Однажды мы со Ставром Годиновичем пошли на Яковлеву и Гармаша в «Современник». На входе узнали, что спектакль отменен, можно или сдать билеты, или посмотреть замену - «Даму с камелиями», одно только: никаких звезд, играет молодой состав театра. Мы выбрали «Даму», почти ожидая самодеятельность, но случилось невероятное. Это был единственный спектакль в моей жизни, который дал мне доказательство того, что катарсис существует. Мы не смотрели,
- мы жили. А вынырнув из показанной нам жизни, отбили себе ладони. Для контраста я всегда вспоминаю постановку в том же «Современнике» с Нееловой и Колокольниковым (название не помню). Весь спектакль - а билеты были во втором ряду партера - я анализировала игру мастеров и сценографию. Театральное искусство не увлекло ни на минуту.
Так вот - в «Собирателей тишины» Филиппова я ушла с головой. Тема СВО начинается с четвертого рассказа - «Особенности русской рыбалки», в котором герой в одиночку отправляется в карельскую глухомань на ежегодную рыбалку за Рыбой с большой буквы и после хэмингуэевских сцен, вернувшись в мир сотовой связи, получает сообщение о мобилизации. А дальше - рассказ про разную мотивацию «мобиков», про ватные ушанки и котелок в солидоле в 21 веке, про командира роты Гувера, жесткого мужика с боевым опытом, про распределение в саперы или «штурмА» независимо от военно-учетной специальности, про обустройство сортира на новом месте, про беспризорную кошку Тушенку, про крысу, предупредившую об украинской ДРГ, про дроны-дроны-дроны, разбившие мечты о героических атаках и потери, конечно.
Я с детства выбирала дружбу не с девочками, а с мальчишками - они честнее и благороднее. На фоне мутного потока современного русского дамского автофикшена, кажется, снова рождается мужская военная проза. Она не расковыривает душевные расстройства до катастрофы, но показывает истинно трагические явления так, как когда-то Лев Толстой показывал гибель русских под Бородино. Читая, ты чувствуешь, что сама историческая принадлежность к людям такого духа дает тебе особую силу
